Укрощение любовью - Страница 18

— Ну, так попробуйте объяснить, дорогая.

Луис стоял, прислонившись к дверному косяку.

Габи взглянула на него и, проклиная себя за слабость, испытываемую по отношению к этому человеку, сказала:

— Если вам это так интересно, то я плачу из-за того, что потеряла семью. Теперь у меня не осталось никого.

— Но вы забыли еще кое-кого. — Он усмехнулся какой-то странной плутоватой улыбкой. — У вас есть я.

Только много часов спустя Габи, наконец, смогла лечь в постель. Доктор к тому времени ушел. Приходил Мигель Серрано — семейный адвокат. Позже зашла изящно одетая молодая женщина и сняла с Габи мерки для траурного платья. Габи попыталась объяснить, что ненавидит черный цвет и что сам дон Рамон, конечно же, предпочел, чтобы она была в розовом платье, которое ему так нравилось, но Луис резко оборвал ее робкие возражения. Глядя на его строгое неподвижное лицо, она сразу же подчинилась.

И вот теперь горе давило на Габи свинцовым грузом, не давая уснуть. Она лежала и смотрела в темноту. Внезапно за приоткрытым ставнем мелькнула тень. Когда Габи встала с постели и подошла к окну, она увидела Луиса, неподвижно стоящего в конце террасы, прислонившись к декоративной балюстраде. Что-то неуловимое в его неподвижности, в очертании широких плеч заставило сжаться нежное сердце Габи.

Едва сознавая, что делает, она накинула пеньюар и открыла дверь. Босые ноги ступали совершенно бесшумно, но каким-то шестым чувством Луис догадался, что он не один.

— Кто здесь? — Луис обернулся. Судя по тому, что вопрос был задан по-английски, он понял, что это Габи, и тело его еще более напряглось.

— Я… я подумала, что могу составить вам компанию, — проговорила она, запинаясь.

Луис не ответил. Казалось, что его изваяли из гранита.

Габи, конечно, понимала, что ей не следовало выходить из спальни. Что-то угрожающее было в этом человеке, не позволявшем себе проявить хоть какие-то человеческие чувства.

Наконец он очень медленно повернулся. Лицо его все еще оставалось в тени, но в сиянии лунного света, падающего на щеку, Габи заметила часто пульсирующую маленькую жилку.

— Идите в постель, Габи, — голос Луиса звучал даже резче, чем обычно.

— Но я не устала. Я… я не могу заснуть.

Пальцы Луиса сжались в кулаки, которые он засунул в карманы.

— Я сказал, возвращайтесь в дом, черт бы вас побрал.

Жестокость, прозвучавшая в его голосе, ошеломила Габи. Еще мгновение она безмолвно смотрела на него, а затем бросилась в свою комнату.

Люди, наконец, начали расходиться. Габи пожимала руку пожилому мужчине, старинному другу дона Рамона, и ей пришлось напрячь все свое внимание, хотя он изо всех сил старался объясниться на своем ломаном английском языке. Теперь ее взгляд вновь устремился сквозь толпу к Луису.

Луис разговаривал с сеньором Серрано, его женой и… дочерью. Лилиан Серрано была девушкой ослепительной красоты. Очарование ее черных глаз оттеняла черная кружевная мантилья, а лицо было точь-в-точь как у великолепных молодых женщин, принадлежащих к испанскому двору восемнадцатого века и словно сошедших со старинных полотен. Девушка смотрела на Луиса, и он улыбнулся ей в ответ. При этом жесткие черты его лица смягчились. Таким Габи еще никогда его не видела. И пока она смотрела на эту пару, неприязненное чувство, словно змея, вползало в ее сердце.

Луис поднял глаза и, поймав взгляд Габи, подарил своей собеседнице еще одну улыбку, а затем подошел к кузине.

— Ты хотела мне что-то сказать? — Улыбка бесследно исчезла с его лица.

— Вовсе нет. — Голос Габи дрогнул. — Сеньор Аламеда хотел с вами попрощаться, но не решился прервать ваши развлечения.

Ее не до конца продуманные слова завершил легкий вздох, и Луис сердито насупил брови.

— Развлечения?! — прорычал он, но, заметив, что две средних лет женщины устремили на него недоумевающий взгляд, вновь преисполнился снисходительного обаяния.

Габи посмотрела на этих глупо и притворно улыбающихся дам, почувствовав, как ее губы изгибаются в улыбке. Никто в этой комнате и не догадывается, какая заносчивая и беспринципная свинья этот Луис Эстрадо. Никто, кроме нее. Но ты сама, Габриэла, не забыла ли об этом, прошептал внутри нее тоненький голосок. Не позволяй, чтобы он подчинил тебя своему вкрадчивому обаянию, иначе ты сильно пожалеешь!

Габи прижала пальцем дергающуюся бровь. Даже при открытом окне было жарко. Воздух в маленькой церкви гасиенды казался тяжелым от ладана и приторного запаха заполнивших ее белых лилий.

— Сеньорита Габриэла… — Она обернулась и, увидев еще одну приближающуюся пару, изобразила на лице улыбку.

Наконец почти все разошлись. Габи видела, как сеньора Серрано поцеловала Луиса в щеку, а затем она и Лилиан последовали примеру остальных. Ее муж, незаметно сменив роль друга семьи на роль адвоката, жестом пригласил Габи и Луиса в маленький салон, отделенный от комнаты для приемов застекленными дверями.

Габи посмотрела на адвоката недоумевающим взглядом, и тот поспешил разъяснить ей свой поступок.

— Простая формальность, сеньорита. Я должен зачитать завещание вашего деда… Будьте любезны, сядьте здесь.

Жестом указав на старинный стул, он достал из кармана пиджака большой конверт, скрепленный красной печатью.

— Луис…

Адвокат взглядом указал на стул возле Габи, но молодой человек остался стоять, прислонившись к мраморному камину и скрестив руки на груди. Сеньор Серрано чуть заметно поджал губы, а затем извлек другой запечатанный конверт и посмотрел на Луиса.